Такуан из Кото - Рю Чжун

острые зубы своим красным, будто кровь, языком. Стоило Брикабрею увидеть оборотневы зубы, как колени у него подломились, и колдун упал на землю. В панике он произнёс первое попавшееся ему на язык заклинание. Колесо стоявшей поблизости телеги отломилось и покатилось под уклон – прямо оборотню наперерез. Оборотень же, кроме колдуна, ничего вокруг себя не замечал. Сломя голову он бежал к Брикабрею и со всего размаху угодил когтями между спиц колеса, подвернул ногу и кубарем покатился к воротам.

Брикабрей едва успел отодвинуться, как оборотень врезался в створку ворот рядом с ним. Грохот поднялся такой, что колдуну показалось, что это сами небеса разверзлись над мельничным двором.

– Так его! – заорали крестьяне с той стороны. – Вдарь ему хорошенько! Молнию в него запусти! – принялись они помогать колдуну советами.

Брикабрей же пустился в бегство как был, на четвереньках. Он так перепугался, что другой способ передвижения ему и в голову не пришёл. Колдун бросился к молотильне, где большими снопами лежала необмолоченная ещё пшеница. Брикабрей забился за крупную вязанку и притаился там в надежде, что оборотень о нём позабудет.

Оборотень медленно поднялся, потирая когтистой лапой плечо, которым он особенно крепко ударился. Другой лапой он содрал с ноги злосчастное колесо и отшвырнул его подальше. Колесо ударило по каменной кладке мельницы и разлетелось в щепу. Брикабрей испуганно взвизгнул и тут же обеими руками заткнул себе рот. Но было поздно – оборотень его услышал и повёл головой туда-сюда, шумно принюхиваясь. Утробно рыча, оборотень медленно побрёл в сторону молотильни.

«Вот и смерть моя пришла, – подумал Брикабрей и принялся молиться: – Тёмный Владыка, спаси мельчайшего из твоих слуг! Не нужно мне никакого могущества, только пощади мою жизнь! Сделай так, чтобы оборотень не стал меня есть! Или чтобы меня отсюда унесли твои ветры!» Но Тёмный Владыка не спешил отвечать на молитвы трусливого колдуна. У него были другие, более важные дела. Если на то пошло, Тёмный Владыка даже не подозревал, что Брикабрей отправился в Итаюинду.

Оборотень меж тем дошёл до молотильни и принялся за пшеничные снопы. Он раскидывал их в разные стороны один за другим, приближаясь к тому, за которым сидел Брикабрей. У колдуна отнялись ноги от ужаса.

Наконец, оборотень ухватил последний сноп и высоко поднял над головой. Он заметил скорчившегося перед ним колдуна и, подняв пасть к небу, громко завыл.

Крестьяне за воротам зашептались:

– Ишь, как его колдун мучает, – сказал деревенский староста мельнику. – Сейчас прогонит в Донную Страну, и мельница твоя в порядке будет.

Никаких сомнений в могуществе Брикабрея у него не было. Ведь если кто в море тонет, он и пшеничный сноп бревном назовёт.

А сам Брикабрей уже попрощался с жизнью. Вой оборотня пробрал его до самых костей. Колдун зажмурился и начал отсчитывать последние свои мгновения, ожидая удара когтистой лапы. Но никто его не тронул.

Брикабрей приоткрыл глаза и увидел, что оборотень повернулся к нему боком и смотрел теперь на другую сторону двора. В заборе там зияла дыра, которую сам оборотень и проделал, когда заявился к мельнице. В дыре этой стояли два волчьих силуэта.

«Мало было мне одного оборотня! – подумал Брикабрей. – Ещё два зачем?»

Но это были вовсе не оборотни. Два волка – один белый, как молоко, а второй серый, словно уличная грязь, – глухо зарычали. Словно по команде они бросились на оборотня, который теперь был вынужден позабыть о Брикабрее. Взмахами длинных лап он держал волков на расстоянии, ну а те заходили с разных сторон, постепенно тесня к мельнице, каменные стены которой уже покрыты были деревянной щепой.

Вслед за волками во двор шагнул странствующий монах-комусо, на голове которого была латаная тростниковая шляпа с прорезью для глаз. В руках монаха была флейта сякухати, оканчивающаяся необычно длинным стальным клином, который в лунном свете мерцал, будто в нём была заключена магия небожителей. Медленной поступью монах прошёл по двору, не обращая внимания на замершего колдуна, который до сих пор и не пришёл в себя.

Волки вплотную прижали оборотня к мельнице, но не спешили на него бросаться. Они остерегались длинных лап, только когти на которых были толщиной с волчью лапу. Размахами этих лап оборотень удерживал волков, но и сам двинуться больше никуда не мог. Монах встал напротив него и, ухватившись за флейту обеими руками, медленно поднял её над головой. Губы беззвучно шевелились, словно монах перечитывал по памяти одну из камишутт.

Брикабрей наконец отдышался и попытался встать на ноги, которые ещё сопротивлялись. «Сейчас монах этот с оборотнем расправится, – решил он. – А я ему помогу!» Отступившая угроза придала трусливому колдуну сил. Он даже приосанился. В голову ему пришло подходящее заклинание.

Ночное небо разрезал всполох молнии. Погода стояла безоблачная, поэтому всем было ясно, что молния эта была призвана колдовством. Стоявших за забором крестьян оглушило громовым раскатом.

– Получил, окаянный! – заорал, сам себя не слыша, мельник.

Он решил, что это колдун поджарил оборотня своим заклинанием и тому наступил конец. Мельник уже представлял разгромленный, но теперь безопасный двор, который ждал его за забором.

Но молния, призванная колдуном, не причинила оборотню никакого вреда. Хоть и была она колдовской, вела себя молния, как и все прочие, самые обыкновенные грозовые – приметилась в блестящую сталь, высоко поднятую над землёй.

Если бы не мельничный громоотвод, молния бы угодила прямо в покрытую полированным металлом флейту сякухати. Туго бы пришлось тогда монаху! Но на его удачу, разряд молнии пришёлся в острый шпиль, закреплённый на крыше мельницы. Шпиль загудел, наполнившись грозовой силой. А монах бросил на присевшего от неожиданности колдуна такой взгляд, что Брикабрею захотелось провалиться в Донную Страну.

«Ты с оборотнем заодно! – вот что Брикабрей прочёл во взгляде монаха. – С ним закончу, за тебя примусь!» Разобрав эти слова, трусливый колдун попятился назад, запнулся о брошенный оборотнем пшеничный сноп и повалился на спину. А монах повернулся к оборотню и перехватил флейту поудобней.

Оборотень зарычал и бросился на монаха. Волки прыгнули наперерез, метясь в заросшие косматой шерстью ноги. Монах сделал быстрый шаг вперёд и взмахнул флейтой. Попавший в клин воздух запел тонкую мелодию, которая тут же оборвалась и захлебнулась кровью, хлынувшей у оборотня из разрубленного флейтой горла. Оборотень схватился за шею, пытаясь остановить кровь, но было уже поздно. Жизнь выходила из него вместе с тёмно-зелёным дымом, и через несколько секунд оборотень был мёртв.

Монах развернулся к молотильне, чтобы заняться колдуном, но того нигде не было видно. Волки вопросительно посмотрели на монаха, но он лишь покачал головой, одними губами что-то говоря. Затем он подошёл к оборотню и тщательно обтёр флейту о косматую шкуру. Монах достал из дорожного